Заместитель главы Минфина Алексей Сазанов поговорил с Forbes о налогах на прибыль, выводимую в офшоры, послаблениях для бизнеса и НДФЛ для среднего класса
shares
В 2020 году в России повысили НДФЛ для доходов от 5 млн рублей до 15%, опрошенные Forbes эксперты называли его «налогом на москвичей», поскольку мера коснулась лишь узкой прослойки общества с доходом от 417 000 рублей в месяц. Минфин пока текущей конструкцией налога доволен, и предлагает два-три года ничего не делать, а после устранить изъяны, если они обнаружатся, сказал Forbes заместитель главы Минфина Алексей Сазанов.
Но работы у налогового блока ведомства много. Минфин прорабатывает вопрос о том, нужно ли повышать налог на прибыль для компаний, которые выводят прибыль за рубеж в «вопиющих» объемах, кроме того, может встать вопрос и о способах изъятия 100 млрд рублей у металлургов. Сазанов уверяет, что повышение налогов в данном случае — это крайняя мера.
Еще один вопрос на повестке ведомства — изменения налогов для нефтяных компаний, а также для металлургических и химических предприятий.
— Известно, что у Минфина есть «задание на лето» от правительства — проработать вопрос об изменении налогового законодательства, чтобы стимулировать бизнес не выводить прибыль в офшоры. Какие варианты рассматривает Минфин?
— Сейчас обсуждается идея введения повышенной ставки налога на прибыль организаций в том случае, если объем дивидендных выплат превышает разумные значения. Мы пока только на этапе проработки концепции, действительно, есть такое поручение руководства правительства. Если все-таки решение о налоговой донастройке будет принято, то к концу лета выйдем на конкретные параметры. Отталкиваться, конечно, предлагаем от соотношения уровня дивидендных выплат по акциям к уровню капитала компании.
Пока слишком рано говорить о том, какое соотношение считать разумным. Нам только предстоит все это проработать. Пока даже нет решения о том, что такой подход будет реализован в принципе. В любом случае, тут есть разные точки зрения — позиция Минфина, компаний. Нужно будет определить этот «разумный» уровень, который будет приемлемым для всех.
Одно могу сказать точно, у нас нет цели повысить ставку налога на прибыль для всех. Можно рассматривать некую штрафную санкцию, к примеру, повышенную ставку, исключительно для тех, кто злоупотребляет. При этом размер ставки обсуждается не запредельный — 25-30%, речь не идет о ее увеличении в разы.
Дивидендные выплаты — это нормальная бизнес-практика, ограничивать в этом компании мы не можем. Но бывают вопиющие злоупотребления, очевидные для всех. Я не буду называть примеры, чтобы никого не обижать. Наша задача — с одной стороны, отсечь как раз такие явные злоупотребления, когда из экономики и бизнеса просто выкачиваются ресурсы и средства не реинвестируются даже на уровне амортизации. При этом, с другой стороны, нельзя нарушить интересы инвесторов, которые ждут дивиденды. Мы понимаем, что это нормально, получать отдачу от вложенных средств. Тут должен быть баланс, будем искать золотую середину. Но никаких решений на этот счет пока нет, сейчас это обсуждается на уровне идеи.
— Проработанные варианты нужны к осени?
— Я думаю, что руководство определится в ближайшее время. Если какие-то изменения вносить, конечно, это нужно будет принимать в осеннюю сессию.
— Перейдем к не менее горячей теме — повышению нагрузки для металлургических компаний. Какие варианты рассматриваются? Два варианта озвучил вице-премьер Андрей Белоусов в интервью РБК — повышение экспортной пошлины и повышение НДПИ.
— Сейчас есть проблема: некоторые отрасли, к примеру, строительная, в частности государственные стройки, гособоронзаказ, страдают из-за существенного повышения цен на десятки процентов. Решить эту проблему можно разными способами. Но повышение налогов — это крайняя мера. Потому что после сбора дополнительных налогов встанет другой вопрос — каким образом их довести именно до тех компаний, которые пострадали. А перечень этих компаний очень широкий. Поэтому в первую очередь нужно искать другие инструменты, не связанные с налогами. Сейчас это делают Минпромторг и Минэкономразвития.
— Это скидки на продукцию?
— Скидки в том числе. Это могут быть также долгосрочные контракты, хеджирование, продажа металла напрямую — без посредников. Налоговые меры в этом списке самые последние — их придется применять, только если других опций не будет. Мы не участвуем в переговорах о ценах. Если надо будет уже переходить к налоговым изменениям, нас позовут.
— 100 млрд рублей — это окончательная сумма? К примеру, полгода назад, когда чиновники обсуждали повышение НДПИ для добывающих компаний, сперва называлась сумма «нагрузки» для химиков и металлургов в 90 млрд рублей, а потом она снизилась до 56 млрд рублей?
— Здесь вопрос открытый, сумма может как уменьшиться, так и увеличиться. Сейчас нельзя оценить, сколько по факту будет куплено металла по высокой цене. Например, если компании продолжат продавать металлы на 40-80% дороже, чем указано в контрактах, сумма может и увеличиться.
— С этого года была повышена ставка НДФЛ для доходов свыше 5 млн рублей. Этот порог останется? Устраивает ли принятая конструкция Минфин?
— Она была обусловлена потребностью в дополнительных деньгах, чтобы помочь детям с орфанными [редкими] заболеваниями. На данном этапе этих денег достаточно. Менять что-то в части повышенной ставки НДФЛ мы не планируем.
Это новый опыт, новая веха для развития российской налоговой системы. Поэтому нужно посмотреть, как нормы будут работать. Нужно хотя бы 2-3 года их не трогать и посмотреть, есть ли какие-то изъяны, в том числе технические, чтобы донастраивать и совершенствовать систему.
— С налогом на вклады свыше 1 млн рублей такая же позиция? Была информация, что банки оказались не полностью готовы к администрированию. Есть ли такая проблема на самом деле?
— Конечно, по вкладам также нужно пока протестировать, не внося каких-то изменений. Проблем у банков в этой части возникнуть точно не должно, потому что они не выступают как налоговые агенты в этой системе. ФНС рассчитывает налог и направляет физическому лицу уведомление. Банки лишь предоставляют информацию о выплатах по депозитам. Больше от них ничего не требуется.
— Вы как человек, отвечающий за налоговую политику, как в целом относитесь к отказу от плоской шкалы налогообложения, что считалось одним из главных достижений для российской экономики?
— За 20 лет ФНС стала получать гораздо больше информации о налогоплательщиках, чем в начале 2000-х. Усилился обмен финансовой информацией между администраторами платежей, налоговыми органами разных стран. Если раньше можно было спрятать деньги в офшорных юрисдикциях, сейчас страны обмениваются этой информацией о налоговых резидентах. С учетом всего объема данных у ФНС, я не вижу рисков в поэтапном введении прогрессивной шкалы.
— Если наблюдать за последними инициативами, то прослеживается особое внимание властей к обеспеченным людям и крупному бизнесу. С чем вы это связываете?
— Мы столкнулись с объективными проблемами из-за пандемии — бюджет стал дефицитным, при этом нужно было бороться с последствиями распространения вируса. Я вас уверяю, что все налоговые администрациии мира сейчас ищут дополнительные источники доходов. Мы также были в этом мировом тренде. При этом искали такие источники, которые в меньшей степени затронут деловую активность. Поэтому, конечно, обратились к секторам со сверхприбылями и к людям с объемом накопленного капитала, для которых рост налоговой нагрузки не приведет к значимому сокращению текущего потребления.
— В прошлом году после повышения НДПИ для компаний металлургической и химической отраслей бизнес и власти обсуждали, что с 2022 года могут ввести дифференциацию ставок в зависимости от рентабельности по отраслям. Что с этой инициативой сейчас?
— Сейчас сырьевой суперцикл. Говорить о серьезной дифференциации даже странно, когда рост операционной прибыли у ста крупнейших компаний варьируется от 30% до 60% по первому кварталу 2021 года относительно того же периода 2019 года и даже пандемийного 2020 года.
— Разве это плохо?
— Это не плохо, но для чего в этих условиях налоговые послабления? У компаний такой операционный денежный поток, что они готовы профинансировать даже те проекты, которые раньше откладывали на полку. Это непосредственно их слова.
В отдельных регионах (к примеру, на Дальнем Востоке) есть маленькие компании, которые действительно пострадали и у которых нет такой мощи, вертикальной интеграции как у холдингов. Понятно, что им для сохранения занятости, конечно, нужны точечные решения. Мы готовы идти им навстречу, но с детальным финансовым анализом. Например, это касается «бедных» вольфрамовых руд Забайкальского края и Бурятии, лопаритовых руд Мурманской области. Компании по ним смогут платить пониженный НДПИ, если заключат соглашение с Минфином и Минприроды о сохранении численности работников на предприятиях и обеспечении проектного уровня добычи в 2021 – 2031 годах. В весеннюю сессию примем эти поправки.
— Для инвестиций бизнеса в российские проекты новых стимулов не предусматривается?
— Я исхожу из здравого смысла. Любые инвестиции приносят бОльшую доходность, чем просто покупка дорогостоящих объектов роскоши. Это само по себе должно быть стимулом для вложений.
— Но вложения в инфраструктуру, например, отбиваются долго.
— Если мы говорим об инфраструктуре в рамках инвестиционных проектов — она в любом случае приносит хоть какую-то доходность. Любой инвестиционный проект приносит ту или иную доходность. Конечно, мы выступаем за то, чтобы часть капитала инвестировалась в экономику, а не просто приумножалась на счетах.
— Это ведь задача бизнеса — приумножать?
— Согласен. Но тогда как раз возникает вопрос о справедливом уровне налогообложениия. Особенно в ситуации, когда страна сталкивается с серьезными сложностями, как последствия пандемии, например, и значительным увеличением расходов.
— Сейчас идут переговоры с Сингапуром, Гонконгом и Люксембургом о пересмотре соглашений об избежании двойного налогообложения?
— Есть только предложение Минфина пересмотреть соглашения с этими странами. Пока у нас нет официального мандата, переговоры не ведутся. Чтобы мы продолжили «крестовый поход», правительство должно принять решение, начинать переговоры или нет.
— И этими тремя странами «крестовый поход» вы завершите?
— Да. После пересмотра соглашений с этими тремя странами и учитывая остальные, по которым уже приняты изменения, мы покроем более 90% объема выплат в «транзитные юрисдикции». Трогать страны, из которых в Россию действительно приходит иностранный капитал, мы не будем.
— Что власти готовы предложить компаниям, которые из-за пересмотра налоговых соглашений лишились возможностей для налоговой оптимизации? Например, из-за денонсации соглашения с Нидерландами.
— Мы готовы говорить о том, чтобы обеспечить для этих компаний сопоставимые условия, которые мы предусмотрели в пересмотренных соглашениях. Мы можем сделать это за счет внесения изменений в российское налоговое законодательство. Но мы не планируем предоставлять дополнительные преференции. Лучших условий, чем по новому налоговому соглашению, например, с Кипром, обеспечить мы не можем никому. Если будет формализованный запрос от компаний, будем обсуждать конкретные варианты поправок в Налоговый кодекс, по которым решение будет принимать правительство. Пока все на стадии устного обсуждения.
— Планируются ли все же изменение налога на дополнительный доход (НДД) в нефтяной отрасли?
— Каких-то резких движений не планируется. Давать послабления по текущей добыче мы не готовы, потому что это приведет к выпадающим доходам бюджета. Но мы обсуждали с нефтяными компаниями стимулы для месторождений, где сейчас не ведется добыча из-за налоговой нагрузки, при этом есть ресурсный потенциал и возможность ее начать.
Это станет особенно актуальным, если Россия будет выходить из сделки ОПЕК+, и потребуется наращивать добычу. А в традиционных регионах, в Западной Сибири вся необходимая инфраструктура для этого есть, ничего дополнительно создавать не нужно. Поэтому если по финансово-экономическим моделям, геологическим показателям разработки месторождений мы увидим, что при определенной налоговой донастройке эта добыча появится, мы будем готовы пойти навстречу. Если действительно возможен положительный бюджетный эффект, конечно, мы в этом заинтересованы.